— Ну, экспертизы барельефа! Когда его установили на доме! — Джин нахмурилась, сердясь, что он не помнит. — Эй, я говорю о барельефе с повешенной девушкой!

— Интересно! — он, разумеется, тут же все вспомнил. — И когда же?

— Мой знакомый говорит, что, судя по состоянию штукатурки, цементного раствора и прочего, дата установлена приблизительно в сорок восьмом — сорок девятом году, уже после войны.

— В сорок девятом? — Вадим не поверил своим ушам.

— Именно! — Джин сама была в восторге от этой новости, хоть и совсем не понимала ее смысла. — Так что барельеф не такой уж старинный! Это ведь не так далеко по времени, как, скажем, век семнадцатый или восемнадцатый — почти наши дни! Интересно вот только было бы узнать, кто и зачем его установил…

— Может, вот с этим связано?

Поудобнее усадив Джин на диване в красной комнате, Вадим пересказал содержание записок женщины-медика.

Джин слушала очень сосредоточенно, не перебивая. Он почти не встречал женщин, которые с таким вниманием могли концентрироваться на мужском рассказе. Казалось, Джин хочет вникнуть в каждую мелочь, и ему это безумно нравилось.

Когда Вадим замолчал, Джин вдруг выдала нечто, заставившее Вадима буквально подпрыгнуть на месте:

— А что если сорок девятый год — это тот год, когда внучку Кровавой Графини забрали из семьи в приют?

— Ты хочешь сказать… — задумался он.

— Я хочу сказать, что в сорок девятом году в жизни Кровавой Графини произошла какая-то страшная трагедия, в результате которой она лишилась внучки, а на доме появился барельеф. Вот только как бы узнать, что именно произошло?

Полиция снова была в офисе. Стиснув зубы, Вадим выносил их кажущееся бесконечным присутствие. Все повторялось, как в страшном сне. В течение дня он почти не видел Джин. Сжавшись в комочек, она сидела за своим столом в общем зале и не поднимала глаз от чертежей. Вадим специально несколько раз проходил мимо, но на нее не смотрел.

Ему не хватало ее глаз. Не хватало выражения ее лица — нервного и трогательного одновременно. Вадим и сам не понимал, почему с такой силой его тянет к ней — этот тип женщин никогда не был в его вкусе, да и быть не мог. Но Вадима влекло к Джин со страшной силой, а потому он постоянно появлялся в общем зале, нервируя сотрудников строгим, даже мрачным лицом: он специально напускал на себя суровый вид. Для устрашения — чтобы в первую очередь напугать самого себя.

Артем Ситников позвонил ближе к концу дня.

— Кофе выпить хочешь? — голос приятеля звенел непривычными бодростью и радостью.

Вадим понял, что у Артема есть новости и новости неплохие.

Через полчаса они сидели в небольшом кафе по соседству, уединившись в укромном уголке.

— Мои новости, — глаза Артема сверкали, — странные. Тебе будет интересно их услышать.

— Что — очень странные? — Вадиму казалось, что Артем выглядит очень уж необычно.

— Я нашел общее звено, объединяющее всех убитых детей. Одно-единственное, но общее. Но оно настолько странное, что мое начальство не хочет ни о чем подобном даже слышать. Может, это звено вообще не имеет никакого отношения к делу, а может, и наоборот.

— Да говори скорей! Что за манера тянуть кота за хвост! — не выдержал Вадим.

— Всем убитым детям покупали одежду в одном магазине, причем примерно в одно и то же время. Кроме того, платья в горошек тоже продавались в этом же самом магазине, но только два года назад.

— Что за магазин?

— Детский супермаркет «Малыш», расположенный на Лесном проспекте. Ты должен знать этот магазин.

— Откуда? У меня же нет детей! — хмыкнул он.

— На самом деле это целая сеть детских супермаркетов. Они есть во всех районах города. И в крупных продуктовых супермаркетах тоже имеются их филиалы. Крупная торговая сеть, разрослась несколько лет назад.

— Подожди…

В памяти Вадима всплыло лицо какой-то мутной, невероятно тупой девицы — та покупала одежду своей племяннице в магазине «Малыш»; по ее словам, это жутко дорого стоило. Тогда ему захотелось прекратить эту пустую трескотню, попросту стукнув девицу по голове… Но выходило, что и от такой женской болтовни могла быть польза — в его памяти в нужный момент выплыло именно это воспоминание.

— Подожди… Но «Малыш» — это очень дорогие магазины! Я слышал, там высокие цены.

— Верно, — с довольным видом кивнул Артем, — но у родителей детей были деньги. Рабочий на строительстве коттеджа хорошо зарабатывал. Родители убитой Виолетты вообще были богаты. А уборщице деньги на девочку присылали ее родители из Европы. Так что во всех случаях было за что покупать.

— И одежду они покупали… — Вадим начинал догадываться.

— Верно! В одном и том же магазине на Лесном проспекте. Это крупный торговый центр. Центральный магазин торговой сети «Малыш». Там есть один интересный отдел, в котором продают эксклюзивные детские платья — модели, сшитые вручную; не массовое производство. Вот платья в горошек и были как раз из этой партии.

— Они и сейчас там продаются?

— Нет. В том и вопрос! Они продавались два года назад, но не были распроданы.

— Что произошло с остатком партии платьев, узнавал?

— Узнавал. Они по дешевке были распроданы семью розничными торговцами на разных рынках города. Платья не пользовались спросом. Покупатели говорили, что они напоминают «советское прошлое». Чаще брали сами сотрудники.

— Есть список тех, кто купил платья?

— К сожалению, нет. Не было учета. За два года многое изменилось. Некоторые уволились, пришли новые, уже и не вспомнить. Девушка, которая заведует этим отделом в «Малыше», вообще ничего не знает про эти платья: она пришла на работу год назад. А вспомнила одна из давних продавщиц.

— Но родители убитых детей их покупали или нет?

— Нет. Два года назад платья были большими для девочек.

— Интересно… Значит, один магазин. Все сотрудники под подозрением?

— Нет. Это крупная торговая сеть, сотрудники постоянно меняются. Большая текучесть кадров, как в любом крупном магазине.

— Почему твое начальство не реагирует на этот факт?

— Нет связующего звена. Вещи они покупали в разных отделах, их обслуживали разные люди. Насчет платьев довольны, взяли версию в разработку. А все остальное…

— А как ты сам считаешь?

— Я считаю, что это важное обстоятельство, но пока не могу понять, в чем его суть.

— Кому принадлежит эта торговая сеть?

— Вот! Это самый важный вопрос! Некий мерзкий тип. Ты о нем слышал и не раз. Бизнесмен Самир Баракзаев.

— Тот самый — скандалы с застройкой скверов? Бывший депутат?